НАЗАРОВ Вячеслав / Вечные паруса

Категория: Научная фантастика / Серия: -

Аннотация

Стихи Вячеслава Назарова хорошо известны читателям. Он автор книг "Сирень под солнцем", "Соната", "Формула радости", участник поэтических сборников, вышедших в Москве, Кемерово, Иркутске, лауреат премии имени Красноярского комсомола. "Вечные паруса" — первая прозаическая книга поэта. И вряд ли можно считать случайностью то, что В. Назарова привлек жанр фантастики. Напряженная публицистичность, философский анализ, стремление не только увидеть и описать, но и осмыслить событие в "связи времен", отличали его поэтическую работу. Эти же черты присущи и четырем повестям, входящим в книгу "Вечные паруса". Не все в книге бесспорно. Не хочется, к примеру, верить, что человечество, освоив космос, исследовав планеты Солнечной системы, построив города на Марсе и Венере, получив ключ к сверхсветовым скоростям и возможность контакта с иным разумом, останется разделенным на два лагеря мир социализма и мир капитализма. Но ведь задача состоит в том,

Отрывок из книги

В кают-компании никого не было. Андрей швырнул на стол пачку записей и огляделся. Настенные часы напомнили ему, что раздражаться нечего: до начала совета еще пятнадцать минут. Он опять поторопился и винить нужно только себя.

Андрей вздохнул и уселся на свое место. Кресло под ним недовольно заскрипело.

То-то и оно. Полгода в космосе — не шутка. Даже для металлических кронштейнов кресла. А для человеческих нервов — тем более. Особенно когда эти полгода — сплошная цепочка неудач.

Неудач ли?

В кают-компании тонко пахло сиренью.

Традиционная веточка сирени — последний подарок Земли — за полгода превратилась в целый куст. И неожиданно зацвела. Словно почувствовала, что скитаньям — конец, что скоро замаячит в прицельных визирах желтый шарик Солнца и откроется черная труба Большого Звездного Коридора, приглашая домой. А потом зеленовато-голубая Земля закроет полнеба, и загудят под магнитными подошвами трапы лунного космопорта… Сирень вернется к тем, кто подарил ее — к мальчишкам и девчонкам в красных галстуках. Таков обычай.

А пока сиреневый куст стоит в углу, и на влажных сине-фиолетовых соцветьях гаснут малахитовые блики чужого заката. И самое странное, куст очень вписывается в окружающий безжизненный пейзаж, который равнодушно и объемно рисует широкий, во всю стену, обзорный экран.

Зачем понадобился такой большой экран? Такое ощущение, что сидишь на веранде и только хрупкое стекло отделяет тебя от чужого мира. Мира, в котором ты — непрошеный гость. Ощущение не из приятных, особенно к исходу шестого месяца. Недаром кто-то из ребят приладил к видеостене самодельные портьеры: так спокойнее. А на чудеса они уже насмотрелись. Хватит!

Андрей встал, чтобы задернуть портьеру, взялся за лохматую кисть шнура, но вниз не потянул: загляделся. Загляделся в тысячу первый раз, загляделся вопреки непонятному раздражению и вполне понятной усталости. Знакомая картина властно приковывала к себе взгляд.

Справа, где-то за горизонтом, умирало зеленое солнце. Его корона еще горела из-за острых зазубрин далеких гор, но тяжелое полукольцо серебряных облаков, переливаясь, смыкалось все уже. Собственно, это были даже не облака, а сгустки электрического свечения — что-то вроде земных полярных сияний. Они катились вперед, как пенный гребень исполинского черного вала, и плотная темнота на глазах заливала небо. Острые иглы звезд мгновенно протыкали накатывающуюся черноту, но не надолго — слева из-за горизонта вставало нечто чернее черного, нечто огромное и круглое, оно поднималось, распухало и заглатывало едва родившийся звездный планктон.

На этой планете не было ночи. Просто зеленый день сменялся черным, потому что вслед за уходящим видимым солнцем вставало невидимое, обрушивая на поверхность палящий поток ультрафиолета.