ВЕРЕЩАГИН Олег / Скажи миру – «нет!»
Категория: Фантастика / Серия: Путь домой 1
Рецензия
Ну что сказать, - мечта задиристого подростка, сдвинутого на ролёвках ожидающего большую любов…Лет тридцать – тридцать пять назад я бы был в восторге, но сейчас искренне удивляюсь бестолковости героев, чему они учились в школе, - тупо бегать с мечами и самострелами имея знания химии и физики. Где баллисты, пороховые ракеты, мины и гранаты? Где электричество, напалм и простейшие боевые отравляющие вещества?
Ладно, всё вышеперечисленное не могли создать попаданцы из средних веков, но советских школьников 30 -40х годов с пятого класса учили производству термитных смесей, взрывчатки и их применению, впрочем, как и гилерюгетцев!
Подруга ГГ сильна в географии, - что, сложно сложить донбасский антрацит и залежи Курской магнитной аномалии или, что проще, руду и уголь имеющиеся на Урале, что бы получить металл и соответственно огнестрельное оружие, позволяющее убивать ниггеров на расстоянии?
Тьфу на этих двоечников! Тьфу на них ещё два раза!
Одна из немногих правильных мыслей ГГ:
«– Обойдем, – предложил я и, подумав, смущенно извинился: – Ты прости, Тань, но я твои вещи нести не смогу. У меня руки должны быть свободными.»
Как же это знакомо и как же это бесит:
«…ободряющие команды Ленки, сводившиеся к фразе: «Я не знаю, что тут нужно сделать еще, но вы все делаете не так!»»
Аннотация
Их было двое. Олег и Таня. Им было по 14 лет, они дружили, ходили в одну спортивную школу – занимались фехтованием. И однажды теплым летним вечером они отправились погулять. По знакомым до малейшей трещинки улицам родного рода. Увлеченные прогулкой, беседой и друг другом, Олег и Таня не сразу заметили, что городские огни сменились кромешной тьмой, бетонный мост через небольшую речку Пурсовку пропал без следа, а вместо городских окраин раскинулся непроходимый лес. Подростки быстро сообразили, что оказались в другом мире. Их даже не слишком пугала перспектива остаться в нем навсегда, но настораживали странные могильные камни, надписи на которых, сделанные на разных языках, гласили, что под этими камнями похоронены их сверстники…
Отрывок из книги
– Продавец и спрашивает: «Мужик, а кто там у тебя сидит-то?!» – «Не знаю я. Но сыр любит – офигеть!»
Танька рассмеялась, но тут же ойкнула и запрыгала на одной ноге:
– Ой, я, кажется, на что-то наступила…
– Не на бутылку? – забеспокоился я. – Погоди, сейчас… вот сюда давай.
Я подставил ей руку и помог допрыгать до пенька, бросив в траву свои туфли и ее кроссовки. Танюшка прыгала и жалобным повизгиваньем обозначала свои невыносимые страдания, я всерьез беспокоился – мало ли что валяется тут в траве? С тех пор, как нашу речку почистили, на ее берегу повадились устраивать пикники – в меру своего понимания, то есть: бухали, закусывали и били бутылки о деревья, а иногда – друг другу о головы.
Если Танюшка распорола себе ногу, то в следующий раз колоть головы об их бутылки буду я. Можно и наоборот. Бутылки о головы.
Я усадил ее на пенек и взял в руки левую ступню девчонки – холодную и мокрую от росы. Танюшка сопела мне куда-то в район правого виска, это было щекотно и невероятно здорово. Я задержал ногу девчонки, хотя уже отчетливо видел, что на нежной коже ничего нет – скорее всего, просто наступила на сучок. Сердце у меня постукивало где-то в горле, и я уже почти решился ее поцеловать (не ногу, а саму Таньку). А то что же это такое, мы знакомы уже год и еще…
– А ты, Олег, фетишист, – сообщила Танька мне в ухо. – Ногу-то отпусти, раз там ничего нет.
– Да ну тебя, – сердито отстранился я. – Я думал, ты правда порезалась или ногу проколола.
– Я тоже думала… Кроссовки дай. И носки.
Я нашарил в черной траве нашу обувку, передал Таньке кроссовки и присел рядом на пенек. Но обуваться мы не стали – просто сидели и смотрели на редкие огни за булькающей и шипящей на плотине рекой. На этой плотине хорошо стоять, кидая в белесую от пены воду камешки. Многим кажется, что вода там пахнет затхлостью, а мне нравится этот запах…
– Сколько времени? – спохватилась Танька. Я посветил зажигалкой на свою «Ракету». – Двенадцатый час?! Ой елочки зелененькие! Я же должна на сахарный к папке ехать. Последний автобус через пятнадцать минут!
Она лихорадочно обувалась. Это был серьезный облом, у меня, словно молоко, оставленное в тепле, скисло настроение.
– Я с тобой поеду, – вызвался я.